рико морияма
// all for the game. сын экси, звездный капитан воронов, perfect court's king; пак юри.

x x  x 

рико хочет увидеть ядерный взрыв хоть раз в жизни; это будет значить, что он жив — пока что. возможно, что дышит, и совершенно точно — что способен пока еще что-то чувствовать.

ему хочется увидеть, как мир корчится в агонии, кричит и молит святых о помощи, о пощаде и о спасении. ему хочется, чтобы вместе с ним боль, глубоко из костей произрастающую, в абсолют возведенную, ощущало все ебаное человечество. ему хочется, чтобы саднящее чувство внутри, не дающее покоя с самого детства, мучило всех до единого с той же силой и бесчеловечностью, с какой мучает его.

у рико одна правда: боль. он не знает других и не способен узнать до конца, не понимает и никогда не поймет, потому что с самой утробы матери облучен был, как радиацией, дикой ненавистью, измеряемой только в ядерных зимах, предстоящих человечеству, когда его правда вырвется наружу. боль без конца и без края, неважно, чужая или своя, оправданная или нет, важно лишь то, насколько сильная и как громко человек просит его остановиться.

этой правдой рико крестится перед сном — [sike, bitch, how can a god bow to his own self?]; с этой правдой засыпает, из одной агонии переходя в другую, ту, что создает его собственное сознание для него, превращая каждую ночь в беспокойный штормящий океан; ради этой правды — боли боли боли — дышит и существует, потому что другой нет у него и не могло быть.

рико предпочитает — как будто у него был этот выбор — делать больно раньше, чем больно сделают тебе. предпочитает не привязываться ни к кому, как дядя учил, потому что люди всегда делают больно, и если драка неизбежна — бей первым и бей сильнее. предпочитает повторять за сильным, умным дядей, который никогда не позволит вытирать об себя ноги, чего бы ни стоило повиновение. рико очень хорошо знает цену с самого детства — и с других берет столько же, не меньше ни на цент.

вся жизнь мориямы — эсхатологический восторг в чистом виде, концентрированный, черный и вязкий, как смола, и больше всего на свете рико хочет однажды увидеть ядерный взрыв: чтобы испытать его в полной мере, полной грудью вдохнуть и узнать на собственной коже, что такое покой. единственный выход из боли — смерть. единственный выход из агонии — еще больше агонии до тех пор, пока тело не перестанет функционировать. если идешь через ад — не просто продолжай идти, но прихвати за собой, сука, всех, до кого только дотянутся руки.

смысл в том, чтобы сделаться незаменимым. правда — в том, что тебя заменят в любом случае.

вопреки тому, что о нем говорят, смотреть на страдания других не доставляет ему ровным счетом никакого удовольствия, и пока его зовут между собой садистом, молясь, чтобы он не услышал, рико наблюдает не за тем, как другим больно, а за тем, как они с этим справляются. морияме ничто не доставляет удовольствия на самом деле, глубинно — никогда, даже экси, и чужие крики в ушах — просто звуковое сопровождение давящих, тяжелых стен эвермор. когда они снятся ему порой, рико выбирает думать, что это — вой стен, не людей, и это помогает ему прожить еще один день.

если бы стены умели говорить, они бы кричали, стонали и плакали, и на них чернилами проявлялись бы проклятья, сыплющиеся на него одно за другим; и морияма только улыбался бы им нездорово, потому что проклинать его пуще, чем проклинает он сам себя, невозможно. его не мучает совесть — это чуждое ему понятие, — но глубокая внутренняя нахуй_никому_не_нужность, а вследствие неё — болезненное желание привязать к себе, обладать, не отпускать от себя и все возможное делать, чтобы люди остались. смысл в том, чтобы сделаться незаменимым, но правда — в бесконечно-черном океане, бушующем вокруг, в холодных течениях под ногами, в зернистой дрожи, пробирающей руки и ноги, и в крови, которую рико отмывает с лица, на ватных ногах возвращаясь в эвермор принять душ и собрать вещи.

он заслужил все — ненависть, кошмары, вздрагивание от резких громких звуков, истерики, панические атаки, расшатанную психику и просранную менталку; он заслужил каждый сантиметр боли, с которой, он думал, ему удалось подружиться; и заслужил каждую секунду одиночества, заставшую его в огромном особняке семьи морияма.

рико видел ядерный взрыв, слышал его в сантиметре от своего лица, отмывал, господи, мозги своего дяди с щек и волос. видел, как гигантский гриб поднимается в небо и ровно на него мчится из острого взгляда старшего брата, спокойного, как змей. только сейчас он понял, что действительно способен чувствовать, но не уверен, что хочет.